Читаем без скачивания [Легенды о Камбере Кулдском 1-2] Камбер Кулдский. Святой Камбер - Кэтрин Куртц

— Знаете, а ведь это правда может быть опасно, — сказал Камбер. — Я хочу сказать, если нас прервут в разгаре ритуала. Я могу не справиться со своей частью задачи.

— Помоги нам Бог, чтобы не такого не случилось, — прошептала Ивейн.

Кивнув, Камбер откинулся в кресле, сделал глубокий вдох, медленно выдохнул, потом оглядел их всех по очереди — дочь, сына и зятя — и снова кивнул.

— Тогда начнем.

ГЛАВА XI

И ныне, Господи, воззри на угрозы их и дай рабам Твоим со всею смелостью говорить слово Твое.[34]

Райс встал за креслом Камбера, а Джорем отошел к двери и прислонился к ней спиной. Ивейн скинула михайлинское облачение и бросила его на свободный стул, а затем опустилась на скамеечку у ног отца. Одной рукой любовно поглаживая расшитые комнатные туфли, другой она потянулась в карман и достала драгоценный камень размером с куриное яйцо. Она потерла самоцвет об рукав, и тот заиграл янтарными сполохами в пламени свечей. Крохотные вкрапления в самом сердце кристалла отбрасывали блики на синюю монашескую рясу.

— Жаль, у меня не осталось того, что ты мне дал, заметила она, дохнув на камень, чтобы согреть его. — Увы, но я отдала его Синхилу. А это подарок Райса.

Она передала самоцвет в руки Камберу, через его косясь на мужа и теплым взглядом отвечая на его улыбку. Камбер, также улыбаясь, покатал кристалл между пальцев, затем крепче оперся о подлокотники. Несколько мгновений он пристально вглядывался в камень, стремясь достичь состояния расслабленности, в чем ширал был отличной подмогой, но тут же чуть заметно покачал головой и вновь посмотрел на дочь.　

— В этом обличье не выходит, — сказал он. — То есть, конечно, я мог бы, но тогда у меня не хватит сил удерживать иллюзорную внешность и одновременно исполнить весь ритуал. Придется вновь стать самим собой.

При этих словах словно дымка набежала ему на лицо — и впервые со дня битвы при Иомейре Камбер Мак-Рори вновь обрел свое лицо. Усталость и постоянное напряжение оставили на нем свою тень, но следы их начали сглаживаться, едва он вновь уставился на кристалл ширала.

Прикусив губу, Ивейн наблюдала, как серые глаза отца стекленеют, тускнеют, в них появляется что-то потустороннее, ее успокаивало только то, что такое она уже видела. Камбер заговорил глухо и монотонно — он отдалился от реального мира.

— Сейчас лучше, — пробормотал он. — Райс, теперь я готов.

Оставаясь позади Камбера, Райс положил руки ему на плечи, мысленно отыскивая в открывшемся сознании особое место, откуда он сможет черпать все сведения о состоянии его тела. После его прикосновения Камбер глубоко вздохнул и выдохнул, и новые волны напряжения исказили его лицо. Полуприкрытые серые глаза оставались бесстрастны. Ивейн встала и приблизила ладони к плечам отца.

— Я ключ, открывающий любые двери, — произнесла она. Камбер видел ее отраженной в хрустальном шаре. Огни свечи отбрасывали блики на локти и тени на плечи и лицо. В его сознании, слившемся с личностью Райса, сам собой зазвучал ответ зятя:

— Я единственный замок, открывающий доступ к свету.

— Я свеча, горящая в ночи, — продолжала Ивейн.

— Я лоза, дающая жизнь огню.

Они произносили слова литании, а Камбер двигался в недрах своего мозга по нехоженым путям. Ему редко приходилось забираться так глубоко, но предстояло дальнейшее погружение. Он почувствовал, как Ивейн нагнулась, взяла хрустальный шар, более не нужный, и спрятала его под рясой. Пальцы при этом продолжали сжимать пустоту, а руки — держать шар у груди, и Ивейн осторожно убрала их на колени. Отец, казалось, уже утратил способность реагировать.

— Я свет, идущий от звезд, — прошептала Ивейн, — и наполняющий чашу сознания — Она оперлась руками о кресло и заглянула ему в глаза.

— Я сосуд, открывающий мою волю, — почти беззвучно прошелестел Камбер— Я поворачиваю ключ, поджигаю лозу и… наполняю.

Его глаза оставались открытыми, а мозг кое-как, но воспринимал происходившее вокруг, правда, теперь почти все поле зрения закрыла синяя ряса Ивейн. Он слышал ее ровное дыхание, но все остальные звуки казались очень отдаленными. Даже движения дочери казались совершенно беззвучными — шороха одежды Камбер уже не слышал.

— Теперь ты стоишь на краю, — уловил он мысли Ивейн, — Пусть все воспоминания нальются в тебя, оживи их. Каждое из них должно была прочитано, принято и должно стать частью тебя. Давай же. Мы позаботимся о твоей безопасности.

Камбер вдохнул глубоко и свободно, потом медленно выдохнул, его сознание продолжало путь в самое себя, он погружался в еще неизведанное безмолвие. Уже не оставалось сил смотреть, веки задрожали, опустились и застыли, теперь о телесном мире Камберу напоминало только его дыхание, доносившееся как бы со стороны. Он не почувствовал, что Ивейн отняла руку от его лба, а прикосновение Райса перестал ощущать уже давно.

Надо идти… Надо идти…

Камбер, подчиненный естественному ходу вещей, почувствовал, как поток чужеродных воспоминаний накрывает его мозг. Часть его существа поразил страх, но другой частью он осознал, что не должен уклоняться. Отказываясь от защит и сопротивления, он расторг последние узы и дал этому случиться. В то же мгновение сознание наполнилось роем чужих мыслей.

Солнечный свет. Тепло и пьянящий запах летнего поля. Глаза Элистера упивались зелеными, золотыми и розовыми оттенками летней растительности; высокой травой, тучной почвой и сотнями цветов. Под его босыми ногами расстилался ковер из полевых цветов — белых, розовых, лиловых. Подобрав свою синюю рясу, он переходил прохладный ручей по отшлифованным водой камням. Он был еще совсем молод, таким его Камбер Мак-Рори никогда не знал. На целый час он отказался от своих занятий, чтобы насладиться радостями простой жизни.

Он зарылся в сочный клевер и лежал среди цветов, щекотавших уши, потом сорвал один и начал высасывать сладкий сок из стебля, наблюдая, как на лазурном небе меняются облачные фигуры. В поле его зрения попал кузнечик. Он лениво приподнял руку, чтобы насекомое заползло на его большой палец. Легкое щекотание лапок и усиков кузнечика, самые разнообразные оттенки цветов — все это было до боли прекрасно.

Вдруг все оборвалось.

Теперь он был немного старше, недавно принявший сан священник помогал своим братьям убирать алтарь в Челтхеме. В луче прозрачного солнечного света плавали пылинки. Даже отбеленные ткани, которые он с братьями перетряхивал и укладывал на гладкий камень алтаря, пахли солнечным светом.

Натирая вырезанную из дуба статую Михаила, он вдыхал терпкий аромат кедрового масла. Он вдохнул знакомый запах, а, выдохнув, оказался в темноте.

Какой ужас! Каким-то образом он понял, что лежит на кровати один в своей келье, но в то же время он боролся с кем-то или с чем-то, что душило его! Его ночной кошмар все сильнее сдавливал горло, мешая дышать. Он знал, что на руках его врага когти, способные вырвать и жизнь, и душу из него. Он метался, отчаянно пытаясь освободиться, проснуться, одолеть врага, спасти себе жизнь!

Неожиданно наступила темнота, и он больше не метался в постели, борясь за жизнь, хотя по-прежнему часто дышал.

Теперь он уже совсем взрослый человек, настоятель Ордена святого Михаила, В написанном его рукой листке имена возможных преемников. Список содержит десять имен.

Элистер — на коленях возле камина, подносит пергамент к огню, чувствуя, что Джебедия расположился рядом. Когда бумага занялась, он бросает ее в камин и поднимается, дружески опираясь на плечо Джебедия. Ему спокойно и уютно…

И немного не по себе. Перед ним на коленях стоит монах-послушник, молодой человек, одаренный чрезвычайно тонкой интуицией, необычной даже для Дерини, за исключением немногих Целителей.

В своем кресле настоятелю Элистеру легко вести себя, повинуясь внутреннему голосу. Он может придумать что-то такое, что может навсегда нейтрализовать таланты этого юноши, сделав его самым обычным монахом, похожим на десятки его товарищей. Юноша смотрел на него со слепым доверием, и Элистер знал: стоит ему только приказать, и тот охотно откажется от стремления возвысить свой талант.

Обеспечение правильного обучения в Ордене и направление этого таланта было делом куда более сложным, требовало большего времени и его личного участия. Отважится ли он принять подобное решение?

Вспышка. Снова перемена места и времени.

Сейчас он рыцарь-новичок, принимающий свой освященный меч от давно умершего наставника. Еще один скачок, всего год назад. Он осматривает незначительные раны, полученные одним из его людей в бою в центральной башне, Синхил, только что провозглашенный королем, смотрит на него в удивлении.

Теперь воспоминания приходили быстрее, они стали короче, но ярче. На мгновение появилась поляна в лесу, в равной степени знакомая Камберу и тому, в чьей памяти он пребывал, и он пропустил это воспоминание.